Поэзия (П.). искусство слова в собственном смысле (т. е. уже отграниченно от фольклора) возникает вначале как поэзия, в стихотворной форме. Стих является неотъемлемой формой основных жанров античности, средневековья и даже Возрождения и классицизма — эпические поэмы, трагедии, комедии и разных видов лирики. Стихотворная форма, вплоть до создания собственно художественной прозы в Новое время, была уникальным, незаменимым инструментом превращения слова в искусство. Необычная организация речи, присущая стиху, выявляла, удостоверяла, утверждала особую значимость и специфическую природу высказывания. Она как бы свидетельствовала, что данное высказывание — не просто сообщение или теоретическое суждение, а некое самобытное словесное «деяние». Гегель, рассматривая причины возникновения поэзии на примере знаменитой надписи-двустишия с извещением о павших при Фермопилах греках, замечает, что это двустишие само «… хочет проявиться как действие (poiein)…», а не просто сообщить о каком-то лежащем вне его действии (Соч., т. 14, М., 1958, с. 170). Двустишие, строго говоря, не информирует о факте, а создаёт художественный, поэтический факт, или шире — поэтический мир, в котором, например, могут говорить мёртвые: «Странник, во Спарту пришедши, о нас возвести ты народу, Что исполняя закон, здесь мы костьми полегли». И стихотворная форма сразу сигнализирует о «выведении» художественного мира из рамок обыденной достоверности, из рамок прозы (в исконном значении слова) — хотя, разумеется, обращение к стиху само по себе не является гарантией «художественности ».

Необходимость стиха на ранних ступенях развития искусства слова диктовалась, в частности, и тем, что оно изначально существовало как звучащее, произносимое, исполнительское. Даже Гегель ещё убеждён, что все художественные словесные произведения должны произноситься, петься, декламироваться. Это неприменимо к современному роману, который полноценно существует и как читаемая «про себя» книга; хотя в прозе слышимы живые голоса автора и героев, но они слышимы «внутренним» слухом читателя. П. же, стих, с одной стороны, действительно себя выявляет лишь в устном бытии, а с другой стороны, только стих может всесторонне организовать звучащую материю речи, придать ей ритмическую закруглённость, законченность, завершённость, которые в эстетике прошлого нераздельно связывались с совершенством, красотой. «… Древний мир…, — писал К. Маркс, — возвышеннее современного во всем том, в чем стремятся найти законченный образ, форму и заранее установленное ограничение» (Маркс К. и Энгельс Ф., Об искусстве, т. 1, 1967, с. 165). В словесности прошлых эпох стих и выступает как такое «заранее установленное ограничение», которое создаёт возвышенность и красоту слова.

Становление художественной прозы действительно начинается лишь в эпоху Возрождения, а осознание и утверждение прозы как законной формы искусства слова происходит даже позднее — в 18 — начале 19 вв. В эпоху господства прозы причины, породившие П., уже как бы теряют своё значение: искусство слова теперь и без стиха способно созидать подлинно художественный мир, а «эстетика завершённости», в сущности, чужда литературе нового времени. Художественная проза обнаружила способность создавать красоту слова, не уступающую красоте слова в П.

П. в эпоху прозы не отмирает (а временами, например в России начала 20 в., даже вновь выдвигается на авансцену); однако она претерпевает глубокие изменения. В ней резко ослабевают черты завершённости; отходят на второй план особенно строгие строфические конструкции — сонет, рондо, газель, танка и т.п., развиваются более свободные формы ритма — дольник, тактовик, акцентный стих и т.п., в стих внедряются разговорные интонации.

В новейшей П. раскрылись иные содержательные качества и возможности стихотворной формы. В П. 20 в. у А. Блока, Р. М. Рильке, П. Валери, Р. Фроста и др. со всей ясностью выступило то громадное усложнение художественного смысла, возможность которого всегда была заложена в природе стихотворной речи.

Само движение слов в стихе, их взаимодействие и сопоставление в условиях ритма и рифм, отчётливое выявление звуковой стороны речи, даваемое стихотворной формой, взаимоотношения ритмического и синтаксического строения и т.п. — всё это таит в себе неисчерпаемые смысловые возможности, которых проза, в сущности, лишена. Многие прекрасные стихи, если их переложить прозой, окажутся почти ничего не значащими, ибо их смысл создаётся главным образом самим взаимодействием стихотворной формы со словами. Это взаимодействие создаёт сложнейшие и тончайшие оттенки и сдвиги художественного смысла, которые невозможно воплотить иным способом.

П. в высшей степени способна воссоздавать живой поэтический голос и личную интонацию автора, которые опредмечиваются в самом построении стиха — в ритмическом движении и его «изгибах», рисунке фразовых ударений, словоразделов, пауз и пр. Вполне закономерно, что поэзия нового времени — прежде всего лирическая П. В далёком прошлом стих выступал как единая и единственная форма всех основных жанров искусства слова; но именно в лирике предельно выявляются особые смысловые возможности стихотворной формы.

В современной лирике стих осуществляет двоякую задачу. В соответствии со своей извечной ролью он возносит некоторое сообщение о реальном жизненном опыте автора в сферу искусства, т. е. превращает эмпирический факт в факт художественный; и вместе с тем именно стих позволяет воссоздать в лирической интонации непосредственную правду личного переживания, подлинный и неповторимый человеческий голос поэта.

Проза (П.). Вплоть до нового времени П. развивается на периферии искусства слова, оформляя смешанные, полухудожественные явления письменности (исторические хроники, философские диалоги, мемуары, проповеди, религиозные соч. и т.п.) или «низкие» жанры (фарсы, мимы и др. виды сатиры).

П. в собственном смысле, складывающаяся начиная с эпохи Возрождения, принципиально отличается от всех тех предшествующих явлений слова, которые так или иначе выпадают из системы стихотворчества. Современная П., у истоков которой находится итальянская новелла Возрождения, творчество М. Сервантеса, Д. Дефо, А. Прево, сознательно отграничивается, отталкивается от стиха как полноценная, суверенная форма искусства слова. Существенно, что современная П. — письменное (точнее, печатное) явление, между тем как прежние формы П. исходили из устного бытия речи и так или иначе претендовали на звучащее исполнение, что ставило их в один ряд с поэзией.

Изучение природы художественной П. началось лишь в 19 в. и развернулось в 20 в. Очень многое здесь ещё проблематично, например само понятие ритма прозы, имеющего несомненно, более высокую степень организованности, чем ритм нехудожественной речи. Исследования последних десятилетий показали, что ритм в П., не обладая устойчивой количественной характеристикой, имеет качественную определённость. Ускоряясь и замедляясь в зависимости от самого движения повествования, ритм П. всё же выдерживается в едином ключе.

В общих чертах выявлены некоторые существенные принципы, отличающие прозаическое слово от поэтического. Слово в П. имеет — сравнительно с поэтическим — принципиально изобразительный характер; оно в меньшей степени сосредоточивает внимание на себе самом, между тем в поэзии, особенно лирической, нельзя отвлечься от слов. Говоря точнее, слово в П. непосредственно ставит перед нами сюжет (всю последовательность отдельных действий, движений, из которых и создаются характеры и художественный мир романа или рассказа в целом).

П., как и поэзия, преображает реальные объекты и создаёт свой художественный мир, но делает это прежде всего путём особого взаимоположения предметов и действий. Прозаическая речь предстаёт как прозрачная изобразительная ткань. Слово в П. стремится не к многозначности, а к индивидуализированной конкретности обозначаемого смысла.

Не менее важно, что в П. слово само становится предметом изображения, как «чужое», в принципе не совпадающее с авторским. Для поэзии характерно единое авторское слово и слово персонажа, однотипное с авторским; поэзия по преимуществу монологична. Между тем П. насквозь диалогична, она вбирает в себя многообразные, несовместимые друг с другом «голоса» (см. об этом в книге: Бахтин М. М., Проблемы поэтики Достоевского, 1972,. с. 309—50). В художественной П. сложное взаимодействие «голосов» автора, рассказчика, персонажей нередко наделяет слово «разнонаправленностью», многозначностью, которая по природе своей отличается от многосмысленности поэтического слова.

Ритм П., её специфическая изобразительная природа и высвобождение художественной энергии в результате столкновения различных речевых планов («голосов») — кардинальные моменты в создании научной теории П.

Существуют промежуточные формы между поэзией и прозой: стихотворение в прозе (у Ш. Бодлера, И. С. Тургенева) — промежуточная форма, близкая к лирической поэзии по стилистическим, тематическим и композиционным, но не метрическим признакам; и с др. стороны — свободный стих и ритмическая проза, близкие к стиху именно по метрическим признакам.

Анализ стихотворения «Если жизнь тебя обманет» Пушкина

Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.

Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Всё мгновенно, всё пройдет;
Что пройдет, то будет мило.

Стихотворение «Если жизнь тебя обманет…» (1825 г.) было написано Пушкиным в альбом Е. Вульф (дочь П. Осиповой). В михайловской ссылке поэт был частым гостем этой семьи. Посещения скрашивали печальное одиночество Пушкина. Какое-то время поэт был влюблен в Е. Вульф, но отношения переросли в крепкую дружбу. Некоторые исследователи творчества Пушкина считают, что девушка послужила прообразом Ольги Лариной в «Евгении Онегине».

Е. Вульф была значительно моложе Пушкина. Судьба опального поэта, пострадавшего за свои убеждения, делало его фигуру в глазах молодой девушки таинственной и загадочной. Сам Пушкин в это время переживал духовный кризис. Гонения царской власти и придирки цензуры даже заставили его в Одессе серьезно задуматься над побегом из России. В Михайловском он понял, что может доверять только самым близким друзьям. Лишь в обществе гостеприимной соседки поэт мог полностью расслабиться и на время прервать печальные размышления.

С Е. Вульф Пушкин чувствовал себя молодым и полным сил. Он не хотел, чтобы девушка раньше времени узнала, насколько может быть тяжелой жизнь. Поэтому стихотворение проникнуто радостным жизнеутверждающим началом. Поэт призывает легче относиться к неудачам и неизбежным обманам. Вместо того чтобы предаваться унынию, нужно принимать жизнь такою, какая она есть. За черной полосой всегда последует «день веселья».

Оптимизм Пушкина направлен в будущее. Он согласен, что настоящее часто воспринимается людьми в тусклом и безрадостном свете. Нельзя оставаться в бездействии. Счастья можно достигнуть, только если самому стремиться к нему. «Все пройдет», — утверждает поэт. В счастливом будущем прошлое будет восприниматься совершенно иначе. Даже в прошлых бедах человек сможет увидеть радостные моменты.

В стихотворении «Если жизнь тебя обманет…» можно заметить положительное влияние Е. Вульф. Пушкин в этот период находился в мрачном настроении, но молодая веселая девушка вывела его из этого состояния и стала на время новым источником вдохновения. Поэт почувствовал, что еще далеко не все потеряно. В нем проснулись прежние надежды и мечты. Настроение Пушкина вообще всегда сильно зависело от женщин. В этом случае Е. Вульф стала настоящим спасением для разочаровавшегося в людях поэта.

Произведение стало очень популярным. Впоследствии оно было положено на музыку несколькими известными композиторами.

Анализ стихотворения «Тучи» Лермонтова

Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники
С милого севера в сторону южную.

Кто же вас гонит: судьбы ли решение?
Зависть ли тайная? злоба ль открытая?
Или на вас тяготит преступление?
Или друзей клевета ядовитая?

Нет, вам наскучили нивы бесплодные…
Чужды вам страсти и чужды страдания;
Вечно-холодные, вечно-свободные,
Нет у вас родины, нет вам изгнания.
Стихотворение «Тучи» было написано Лермонтовым за несколько месяцев до трагической гибели. Современники утверждали, что это произошло в апреле 1840 г. в день отъезда поэта на Кавказ во вторую ссылку.

Считается, что Лермонтов предчувствовал свою смерть. Это подтверждается особенным трагизмом его последних стихотворений. «Тучи» могут считаться примером этому. Намеки на свою судьбу в этом произведении достаточно прозрачны. Поэту уже было нечего терять или бояться в жизни, тем более он и так направлялся в ссылку.

«Тучки» воспринимаются как природное явление только в первых двух выразительных строках. В дальнейшем они являются только символом судьбы поэта. Изгнание «с милого севера» выглядит достаточно странно. Север в поэзии – мрачная и неприветливая обитель холода, а Юг – счастливое царство тепла и света. «Тучки» должны радоваться своему движению на юг, а не чувствовать себя «изгнанниками». В этом явно видна Кавказская ссылка Лермонтова.

Во второй строфе поэт задается вопросом: что же стало причиной его изгнания? Реальной непосредственной причиной стала дуэль Лермонтова с французом Барантом. Истинный повод для дуэли до сих пор неизвестен. Считается, что француза умышленно настроили на вызов Лермонтова. Как бы то ни было, но француз промахнулся, а поэт повел себя более чем благородно: он выстрелил в воздух. Виновным признали все же Лермонтова.

Поэт считает себя правым, поэтому и перечисляет возможные причины: судьба, зависть, злоба, преступление, клевета. В принципе, основная причина лежит где-то посредине. Лермонтов уже давно был неугоден не только царю, но и большей части высшего общества. Его не любили за независимый образ жизни, за скрытность и молчаливость, наконец, за его произведения. Лермонтов понимал, что у многих вызывает раздражение. Современники вспоминали, что перед последней поездкой поэт утверждал, что едет на Кавказ в поисках смерти.

Поэтому заключительная строфа проникнута огромным пессимизмом. Лермонтов устал от жизни, он ни в ком не мог найти понимания и сомневался в значимости своего творчества. Ему стали «чужды… страсти и… страдания». Вечное одиночество наскучило поэту. Будучи горячим патриотом, он делает страшное признание: «Нет у вас родины». Если поэта уже второй раз изгоняют из России, которой он хотел посвятить свою жизнь, то ему трудно остаться оптимистом. Без ощущения России не может быть и изгнания, поэтому Лермонтовым овладевает полное равнодушие к своей судьбе

Анализ стихотворения «Ночь, улица, фонарь, аптека» Блока

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет.

Умрешь — начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

Стихотворение «Ночь, улица, фонарь, аптека» стало переломным этапом в творчестве Блока. Он долгое время принадлежал к лагерю символистов и был достаточно знаменит в этом кругу. Туманными стихами Блока, насыщенными таинственными и загадочными образами, восхищались люди, оторванные от реальной жизни, живущие в мире своих фантазий. Для многих это была попытка уйти от жестокой российской действительности начала XX века. Блок разделял это желание.

С возрастом к поэту приходит жизненный опыт. Он начинает понимать всю эфемерность и бесполезность своего творчества. От реальной жизни убежать не удается никому. Блок был вынужден признать это после смерти сына и отца. В 1912 г. он пишет произведение «Ночь, улица, фонарь, аптека», поразившее современников своим мрачным настроением.

Небольшое по объему произведение, где перечисляются ничем не примечательные элементы действительности, имеет глубокое философское содержание. Блок размышляет над смыслом человеческой жизни и приходит к неутешительному выводу. В мире нет никакой высшей цели. Человек обречен на вечное существование в узких ограниченных рамках. Проведя бессмысленную жизнь на отведенном ему кусочке мироздания, человек еще имеет надежду на лучшую участь в следующем возрождении. Но его надежда разбивается в прах. Новая жизнь также ограниченна и однообразна. От перестановки окружающих предметов местам результат не меняется. Из замкнутого круга «исхода нет».

Блок не мог, конечно же, сразу и бесповоротно порвать с символизмом. Перечисляемые образы («ночь, улица…») являются символами однородности и мрачности окружающего мира. Они не имеют конкретного значения, взяты поэтом наугад. Отсутствие какой-либо ценности образов усиливает пессимистическое настроение.

Не случайно, что Блок выбрал в стихотворении описание городского пейзажа. В начале XX века не только в России, но и во всем мире появилась идея обреченности мира. Одно из положений этого мнения опиралось на пагубное воздействие технического прогресса. Крупные города, в которых были наиболее заметны изменения, считались воплощением темных сил. Они символизировали неизбежный конец человечества, утратившего понятия добра и зла.

Стих полностью пропитан темными красками. Единственный источник освещения – фонарь, который дает лишь «бессмысленный и тусклый цвет», раздражающий взгляд. Чувствуется огромная усталость Блока от жизни.

Стихотворение написано четырехстопным ямбом, имеет кольцевую композицию благодаря повторению первых и последних строк.

В целом произведение пропитано ощущением смерти, причем не только физической, но и духовной. Возрождение после смерти ничего не изменит, поэтому грань между мирами стирается. Лирическому герою становится абсолютно все равно, жив он или мертв. Ведь его обреченность остается неизменной.

Базовые художественные тропы
Олицетворение — это литературный прием перенесения свойств и качеств человека на неодушевлённые предметы и отвлеченные понятия. Олицетворение состоит в том, что животные, неодушевлённые предметы и явления природы наделяются человеческими способностями, даром речи, чувствами и мыслями.

Сравнение — троп, в котором происходит уподобление одного предмета или явления другому по какому — либо общему для них признаку.
Гипербола (из древнегреческого: «переход; чрезмерность, избыток; преувеличение») — стилистическая фигура явного и намеренного преувеличения, с целью усиления выразительности и подчёркивания сказанной мысли.
Аллегория (от др.-греч. ἀλληγορία — иносказание) — художественное представление идей (понятий) посредством конкретного художественного образа или диалога. Как троп аллегория используется в стихах, притчах, моралите.
Эпитет (от др.-греч. ἐπίθετον «приложенное») — определение при слове, влияющее на его выразительность, красоту произношения. Не имея в теории литературы определённого положения, название «эпитет» прилагается приблизительно к тем явлениям, которые в синтаксисе называются определением, в этимологии — прилагательным; но совпадение это только частичное.
Выбор любого стихотворения из списка.

Тютчев Ф. И. – Сияет солнце, воды блещут…

Сияет солнце, воды блещут,
На всем улыбка, жизнь во всем,
Деревья радостно трепещут,
Купаясь в небе голубом.
Поют деревья, блещут воды,
Любовью воздух растворен,
И мир, цветущий мир природы,
Избытком жизни упоен.
Но и в избытке упоенья
Нет упоения сильней
Одной улыбки умиленья
Измученной души твоей…

Брюсов В. Я. – В неконченом здании

Мы бродим в неконченом здании
По шатким, дрожащим лесам,
В каком-то тупом ожидании,
Не веря вечерним часам.
Бессвязные, странные лопасти
Нам путь отрезают… мы ждем.
Мы видим бездонные пропасти
За нашим неверным путем.
Оконные встретив пробоины,
Мы робко в пространства глядим:
Над крышами крыши надстроены,
Безмолвие, холод и дым.
Нам страшны размеры громадные
Безвестной растущей тюрьмы.
Над безднами, жалкие, жадные,
Стоим, зачарованы, мы.
Но первые плотные лестницы,
Ведущие к балкам, во мрак,
Встают как безмолвные вестницы,
Встают как таинственный знак!
Здесь будут проходы и комнаты!
Здесь стены задвинутся сплошь!
О думы упорные, вспомните!
Вы только забыли чертеж!
Свершится, что вами замыслено,
Громада до неба взойдет
И в глуби, разумно расчисленной,
Замкнет человеческий род.
И вот почему — в ожидании
Не верим мы темным часам:
Мы бродим в неконченом здании,
Мы бродим по шатким лесам!
1 февраля 1900